И еще одно направление деятельности Православной миссии было определено замыслом Петра: его Указом от 1700 года вменялось, в частности, включить в состав миссии “добрых и ученых не престарелых иноков двух или трех человек, которые бы могли китайскому и мунгальскому языкам и грамоте научиться”. Так, в течение трех веков почти все российские китаеведы были из духовного сословия. Извечной проблемой служил “кадровый вопрос”: при комплектовании миссий подчас допускались промахи. И по фактору здоровья, и по деловым, и по нравственным качествам. Некоторые, не выдержав климата, умерли в Пекине, кто-то спивался, случались высылки. Но в каждом составе Духовной миссии (а их с 1715 по 1954 год было ровным счетом 20) имелись свои подвижники, преуспевшие в языках, быстро постигшие особенности политики, нравов, историю Китая. И если Петра мы вправе счесть отцом российского китаеведения, то Иакинф - патриарх. Но он-то попал в Пекин по чистой случайности. Не застрянь 9-я миссия почти на два года в Иркутске, не раскрой за это время архимандрит Аполлос свою непригодность как ее начальника и не приглянись графу Ю.А.Головкину тобольский учитель риторики - не стал бы Иакинф китаеведом и не появился бы у нашего китаеведения такой патриарх! Впрочем, от судьбы потребовалось одно - свести преподавателя риторики с Головкиным, ибо у проницательного вельможи тот не мог не вызвать симпатию. Отец Иакинф (в миру - Никита Яковлевич Бичурин) тогда еще не дожил до тридцати, а уже проявил незаурядность. Сын сельского дьячка-чуваша, он с таким блеском учился в Казанской духовной академии, что уже в 25 лет был произведен в архимандриты, назначен в Иркутске настоятелем монастыря и ректором семинарии. Из-за конфликта с семинаристами карьера оборвалась: тех отчислили, его же лишили сана, послали учительствовать в Тобольск. И вот судьбоносный поворот! Распоряжением царя Александра I он снова архимандрит и едет в Пекин. Прибыв туда в январе 1808 года, отец Иакинф сразу же почувствовал себя как рыба в воде. Он заводит массу знакомств в разных слоях общества, принимается за языки. Еще учась в Казани, он овладел латынью, греческим, французским. Теперь берется за китайский, маньчжурский, монгольский, тибетский, корейский. Это не самоцель, а ключи к обретению научного багажа. “Он, как ненасытная губка, поглощал неимоверные знания о Китае, обладая к тому же невероятной трудоспособностью, усидчивостью и феноменальной памятью”,- пишет профессор В.П.Петров.- За время пребывания прочел историю Китая в 270 томах, энциклопедию в 20 томах, статистическое описание империи в 18 томах и много других китайских произведений...” В мае 1821 года (после того, как из России прибыла смена) Иакинф отправляется на родину. По стечении обстоятельств его миссия совпала с Наполеоновым нашествием, российским властям было не до нее, и Иакинф прослужил сверх положенного срока, что фанатику-исследователю было только на руку. Его багаж - 400 пудов китайских книг - везут 15 верблюдов, Иакинф уже обдумывает проекты десятков исследований, которые примется писать по возвращении. И вдруг новая катастрофа! Оказывается, на 9-ю миссию давно уже “катились телеги”, опередившие верблюдов Иакинфа: доносы поступили и от обиженных членов миссии, и от иркутского губернатора, и от начальника кяхтинской таможни, и от архимандрита Петра, что сменил Иакинфа. Отчасти это проистекало от его извечной неуживчивости, но и “состав преступления” был налицо. “Сменщик” по приезде в Пекин не мог не сокрушаться о запустении: церковная утварь в закладе, часы с колокольни проданы, колокольня сломана. Для “растрат” имелись причины: Петербург, занятый войной, прекратил финансирование. Выданные Миссии авансом на 5 лет деньги были израсходованы, китайского довольствия не хватало. Вот и принялись распродавать имущество! Изыскивая средства для пропитания, кто-то из членов Миссии преуспел в частной адвокатуре, другие пустились в коммерцию. Сам Иакинф, погрузясь в исследования, не был ревностен к церковной службе. “Архимандрита Иакинфа, как недостойного носить звание священнослужителя, лишив сана архимандрита, отправить под стржайшим надзором в Валаамский монастырь”,- гласил приговор Синода. Спасло его то, чему он сам всей душой служил,- определенный Петром курс на утверждение стабильных отношений с Китаем. Справившись с Бонапартом и утвердясь в Европе, Россия вновь обращает свои взоры на восток. И выясняется, что без “валаамского узника” ей никак не обойтись. В 1826 году (то есть через 4 года после заточения) Николай I начертал на ходатайстве министра иностранных дел Нессельроде резолюцию: “причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департаменту”.